Мне стало не по себе. Я придвинула стул к мужу, заглянула в глаза:

— Понимаешь, Тоби, в больнице мы были. В магической лечебнице. У Северуса был стихийный выброс магии, вот мы там и были, на профилактике. Мы поздно вернулись, а ты спишь, пьяный. Я тебя уложила, ты не полностью на диване лежал, укрыла. Ты извини, что не сообщила, но я сразу вернулась, как смогла. В общем, Северус — он как я. Маг. Понимаешь?

Тобиас скривился:

— Да уж, как не понять. Ему еще года не было, он расплакался в кроватке, а ты спала, устала. Ну я к нему встал, смотрю — вокруг кроватки погремушки летают! Я рот разинул, а одна погремушка мне в лоб засветила! Начал я чертей гонять, а ты проснулась, ребенка прижала и стала укачивать. Тут упали все погремушки, как не было ничего. Извини, я со страху сильно тогда орал. Как же твоему сыну магом не быть, ты же эта, чистокровная, тьфу, ведьма.

Я отодвинула стул и, на всякий случай, незаметно нашла взглядом любимую сковородку. Супруг проследил за моим взглядом и захихикал:

— Ой, не могу, вазы кончились, теперь жаждешь мою голову со сковородой познакомить? Смотри, отобьешь мне последние мозги, кто зарабатывать будет? У нас ртов прибавилось, Васька лопает ого-го.

Я угодливо хихикнула, но сковороду держала в поле зрения.

— Милый, а откуда ты знаешь, что я чистокровная ведьма?

Тоби посмотрел на меня удивленно, потом лицо его просветлело:

— Ну да, ты же забыла. Слушай, как мы познакомились. В тот день я опять напился. Опять, потому что пил три месяца с похорон матушки, не просыхая. Никого у меня на свете не осталось, я пил, дрался, спал, пил и так по кругу. Еще бы пару недель и нашли бы меня, холодного, в какой-нибудь канаве. Был я пьян, шел по пустырю, упал и уснул. Проснулся от хлопка. Ты прям из пустоты вывалилась — зареванная, в шапке дурацкой, хламиде какой-то, в одной руке — деревяшка, в другой — узел и клетка. Только я хотел к тебе галантно обратиться, типа мисс, здесь небезопасно, как за тобой еще одна такая же выскочила. Без клетки правда. И без узла. Заорала что-то, молния от нее к тебе рванула, да ты отскочила, молния в клетку попала, узел рассыпался, клетка сломалась, оттуда что-то с воем выскочило и деру дало. Ты потом мне сказала, что это Васька был. А тогда тебе не до него было. Давай Вы с ней кружить и искрами швыряться. Ты молча сражалась, я понял, что типа дуэль, а она много чего орала. Если коротко, то ты у нее жениха отбила, чистокровная дура, она с этим Тони была помолвлена, что ли, а ты еще тогда титьку сосала, потом она замуж выскочила, овдовела что-ли, вернулась за этим вашим, а тут ты, с… — это я приличными словами тебе перевожу. Тут она тебя зацепила, ты стала падать, а она хохочет, как злодей из мультика, только страшно очень и вдруг как накрыло тебя черной пакостью, ты упала. Она все еще кричала, что сдохнешь медленно, непорядок, лучше она тебя просто сейчас зарежет, ножом над тобой размахнулась, когда я ее сзади камешком приложил. Упала она, я тебя на руки подхватил и побежал. Ты легкая, как воробушек, черненький, махонький. А она крепкая оказалась, очнулась быстро и крикнула мне вслед, что-то типа бомба! Камень рядом со мной разлетелся и мне вену на шее порезал. Уронил я тебя, шею зажимаю, говорю так мол, и так, прости, хреновый из меня защитник. Сам сдохну и тебе не помог. А ты глазами засверкала, никто не умрет, говоришь. Баба эта уже пропала с хлопком, а ты надо мной встала на коленях, плачешь, по имени зовешь и приговариваешь что-то, типа нерв рулит. У меня сознание мутнеет, погладил тебя по щеке, думаю помешалась, бедная, конечно, нерв рулит. Мне не трудно, все равно сдохну, а тебе приятно. Ну хоть чуть-чуть. Тут я отключился. Мне потом соседи рассказали, что нашли нас с тобой случайно, я в отключке, ты ревешь надо мной. Сосед меня узнал, спросил, кто ты мне, а ты спокойно так ответила — жена. Он ребят кликнул, меня домой затащили, а тебя спросили, что случилось. Ну ты складно так наврала, сказала, мол ты приехала, я встретил, а по дороге хулиганы напали, багаж отобрали, а я с ними подрался. Соседи принесли, что нашли на пустыре — пара книжек да котелок какой-то, еще тряпка черная, с вышивкой. Так мы и стали вместе жить. Только болела ты сильно. Слабенькая стала. Лежала много. Плакала по коту своему, уж я его искал. Жаль, не нашел. А в быту нашем ты совсем беспомощная, как кутенок слепой. Тут живот у тебя полез, ты вообще вставать перестала. Знаю, что ты меня спасла, так я тебя тоже карге кривой не отдал. Знахарь наш покойный помог, забулдыга, пропащий совсем, но умный… Он тебя травками поил, «зелья» называются. Потом признался, что тоже из ваших, в войне какой-то был, из проигравших он. Искали его, вот он у нас в Тупичке и спрятался. Помощник Грин, Грянальда, что ли. Сильно он тебя ценил, покрикивал на меня, мол, не твоего полета птица. Чистокровная аристократка, куда тебе, увальню. А то я не знаю! Ты с ним другая делалась, смеялась, спорила. Все больше про пир какой-то, Сократа, Платона все вспоминала. Сердилась на него, а он посмеивался. Я у него тихонько спросил, кто эти Сократ с Платоном, дружки, что ли, общие? Он меня только хвалил за еду да вздыхал, так и не объяснил. Однажды я со смены пришел, он ко мне подошел, усадил, да сказал, что вольет тебе свои силы, все равно его время подходит, попросил, чтобы я тебе его деревяшку передал, чтобы ты его труп трансфигурировала, тьфу ты, слово гадкое, я его раз сто ему повторил, пока выучил. Так вот, чтобы ты его трансфигурировала в веточку сакуры и сожгла, потому что так некромант не поднимет. Потом он сказал мне тихо сидеть и не двигаться, что бы не случилось, пока он не упадет замертво. Ты спала, он тебе руку на лоб положил, погладил, сказал, живи мол, Эйлин, будь счастлива, с руки на тебя что-то белое опустилось, а он упал. Я его оттащил, думал похоронить по-людски, но решил его наказа послушать. Ты проснулась бодрая такая, спросила, где дедушка Зик? Тогда я его слова передал, деревяшку отдал, ты заплакала сильно, вытерла слезы, палку схватила, обрадовалась, твоя еще на пустыре сломалась, а ты этой помахала, слушается плохо, сказала, но ничего. Пошла к нему с палкой, пошептала чего-то, бах! Нету трупа, вместо деда — ветка с цветочками. Ты меня заставила костер на заднем дворе развести, сожгла ветку, поплакала и в дом пошла. Стала ты бодрее, по дому стала убираться, только криво, неумело и ругались мы часто. Так и жили. Сын у тебя родился, мы и расписались, и сына зарегистрировали. На мою фамилию. Магия у тебя совсем пропала, ты сидела с палкой часами, бормотала что-то, люма да люма. Сердилась, плакала. Только себя мучила. Ну я палку у тебя отобрал и спрятал, от греха. Чтоб ты меньше плакала. Ты же мне самый близкий человек, жена. Хоть и не были мы с тобой близки, куда там, ты же еле ноги волочила, померла бы еще подо мной, а пацану мамка нужна. Все же жена ты мне, Эйлин, так и знай. Век с тобой проживу, жилы рвать буду, но Вас обеспечу. А если захочешь — уйдешь, только прошу — предупреди. Я же понимаю. Яркая ты для «Паучьего тупика», разве тут твоя судьба?

С этими словами Тобиас поднялся и ушел, сгорбившись.

      Я молчала, открыв рот. Вот же африканские страсти. Обалдеть. Правильно тетка эту любовницу Тони прибила, она же за Эйлин проследила и добить ее хотела. И ведь почти добила. Если бы не Тобиас, лежать Эйлин на том пустыре. Ужас. Что там за заклинания были, кажется я разобралась. Ну, приложила Тобиаса она заклинанием «Бомбарда», понятно. Поэтому камень разбился на куски. Эйлин над Тоби рыдала — Эннервейт, ферула. Ага, нерв рулит. Что же Тоби глухой такой? Получилось у Эйлин, спасла Тобиаса. Представилась его женой и ухаживала, как умела. Потом Эйлин болела, Тоби переживал, нашел какого-то сбежавшего сторонника Темного Лорда Грин-де-вальда, как-то так его звали. Тот помогал, как мог, беседовал. Пир, который упоминал Тоби, это «Пир» Платона, Сократ там действующее лицо. Образованный дедок был. Зик. Спасибо ему, мне эта тушка дорога. Потом он помер, отдал силы Эйлин, только заставил Эйлин похоронить свой труп оригинальным способом. «Чтобы некромант не поднял», ишь ты. Была, значит, такая опасность. Палочка деда Зика Эйлин почти не слушалась, магия пропала, простейший «Люмос» не получался, для волшебницы — катастрофа.